свобода слова

 ЦЕНЗУРА КАК ПЕРВАЯ СТАДИЯ ДИСТОПИИ

                                

 

     Ранее любили приводить сентенцию Вольтера про защиту права свободы выражения.  

"Мне отвратительно то, что вы пишете, но я бы отдал жизнь за то, чтобы вы могли писать дальше". (Цитируется также в форме: «Мне ненавистны ваши убеждения, но я готов отдать жизнь за ваше право высказывать их».) — Это изречение появилось лишь в книге Эвлин Беатрис Холл «Друзья Вольтера» (1906), опубликованной под псевдонимом С. Г. Таллентайр (S. G. Tallentyre), в следующей форме: «“Я не одобряю того, что вы говорите, но я ценой собственной жизни буду защищать ваше право говорить это” – такой была теперь его позиция». Речь шла об отношении Вольтера к книге Гельвеция «Об уме», сожженной в 1759 г.

Как видим, сейчас данное изречение Вольтера отрицают - он этого не говорил. Уже неважно, что писал 250 лет назад философ, но смена ориентиров весьма примечательна. Пройдет еще одна микроэпоха - и Вольтер "заявит" нечто противоположное. Например - запретить вообще все резкие заявления во имя безопасности народов. Но это уже декларируют и без "вольтеров". Но с вольтами.    

Недавно, уже в наше время, Александр Кабаков придумал в своем антиутопическом произведении "Последний герой" ЦУОМ - Центр Управления Общественным Мнением. Свобода слова чисто формально защищается, но ЦУОМ "неукоснительно контролировал все источники информации, отсекая любые сведения о том, что происходило на границах и окраинах державы".

"...Там тысячами гибли солдаты официально не воюющей армии и офицеры давно расформированной и проклятой тайной полиции, там был внешний круг Ада, неведомый для внутренних восьми..." 

От антиутопий - к конкретной - сегодняшней - реальности. 

     Прямая цензура в современной России началась с двух, на первый взгляд, малозначимых "законов" - об обязательной возрастной маркировке на книгах и иной информационной продукции и добавлении в официальных СМИ формулировки "оганизация запрещена в РФ" по отношению к некоторым военно-политическим группам. С этих пунктов ком запретов стал нарастать. В общем он неплохо прослеживается в книге Сергея Алексашенко "Контрреволюция". "Кремль не особенно скрывает свое намерение продолжать бороться со свободой слова и свободой распространения информации в России", - утверждает автор. И указывает среди прочего:  "Важнейшим шагом для подавления свободы слова в россии стало принятие летом 2002 года закона "О противодействии экстремистской деятельности", в котором содержалоь широкое и расплывчатое определение "экстремистской деятельности", позволившее сделать его удобным инстументом давления на СМИ".

 Это стало первым кубиком в строительстве мнимой "стабильности", коя все больше приобретала черты банальной тирании. Мы живем не при "диктатуре закона", а при диктатуре эвфемизмов: если ранее данный режим именовался бы прямо "тиранией", то теперь изобретали хитрые термины типа "суверенной демократии", "вертикали власти" и тому подобного.      

В главе "Путь наверх", прямо прослеживающей взлет карьеры Владимира Путина в самом конце 1990-х, представлена схема острой борьбы альтернатив того периода. А альтернатива складывалась весьма любопытная - так альянс премьер-министра Евгения Примакова с региональными лидерами реально имел шансы на успех - да что там! - на реальный приход к власти после Ельцина. Шел 1999 год, Примаков стабилизировал экономику и развернул самолет над Атлантикой, чем укрепил дипломатию и авторитет внешней политики. Основным союзником Примакова стал Юрий Лужков, несменяемый, казалось тогда, мэр Москвы. Эта конструкция продержалась в общих чертах до парламентских выборов декабря 1999 года, затем под давлением конкурентов постепенно распалась, частично растворившись в "Единой России". Путь к монополии был расчищен - но кому? Наконец, выдвинутому и назначенному Ельциным преемнику, который с 31 декабря 1999 года и правит по сей день, превзойдя срок правления товарища Брежнева. Почему примаковский вариант представлял собой реальную альтернативу? В первую очередь потому, что предполагал реальный федерализм; Путин же стал продвигать "унитарность" и "вертикаль". Для их укрепления применяли позже такие технологии как "тандем", "рокировка", а теперь и "транзит".     

     В главах "Всем стройся!" и "Мечта: послушный суд" Сергей Алексашенко анализирует деконструкцию Совета Федерации и судов всех уровней при диктатуре вертикали власти. О "диктатуре закона" к этому времени уже все забыли. Хотя и "закон" стал в РФ неправовым, превратившись постепенно в тотальный произвол.  

     Политическая конкуренция была уничтожена, "оранжевые" ростки задушены на подходе, бизнес опять возвратился в стадию централизованной трайбалистской экономики. Причем сей "трайб" сосредоточился в одних руках. То, что руки более чем полностью коррумпированы никого, до сей поры, видимо, не волнует. Как подчиняли и разрушали бизнес в РФ в главах "Риски бизнеса" и "Привлекательный бизнес" изложено досконально. Пример Владимира Каданникова особенно характерен (а уже и забыли, кто такой вообще). Имена, факты, технология рейдерства, структуры новой номенклатуры - доскональное знание изнутри позволяет причислить автора к сонму таких корифеев темы как Милован Джилас и Михаил Восленский. 

     В "Заключении. Глядя вперед" Алексашенко подводит итог: "...Главная цель политика Владимира Путина на ближайшие годы останется неизменной: ему нужно будет всеми силами удерживать власть, не давая никому ни малейшего повода усомниться в его лидерских возможностях".